Велев жене собираться в дальнюю дорогу, Бочаров уехал заниматься неотложными делами.

Первым он прозвонил по мобильному своему самому доверенному лицу — Пауку. Следом пообщался — опять же, по телефону — с Антоном Снаткиным, который в их столичной организации считается нынче главным идеологом. А заодно и ответственным за public relations, за пиаровское сопровождение проводимых с подачи руководства НСО акций.

Эти двое, в свою очередь, быстренько обзвонили тех камарадов, имена которых назвал Вольф.

Около четырех пополудни Вольф и еще с полдюжины соратников собрались в частном домовладении на окраине Лыткарино — это город в ближнем Подмосковье, рядом с Люберцами. «Вождь» провел с камарадами инструктивное совещание. Каждый из присутствовавших на этой встрече получил четкое задание, сформулированное как по месту, по целеполаганию, по количеству участников, так и с привязкой к конкретному времени исполнения — сейчас важно действовать не только решительно, но и синхронно, слаженно, как единое целое.

Вольф в тот вечер сделал еще одно крайне важное дело: распределил между соратниками часть «спонсорских» бабок, полученных им от Пауля Аристэ. Борьба с чурками и ЗОГом, конечно, благое дело. Но жизнь нынче так устроена, что без денежной смазки любые благие начинания почти гарантированно обречены на провал…

Звонок от Романенко застал Бочарова в дороге. Он возвращался из Шереметьево, где примерно час назад закончилась посадка на авиарейс в Роттердам. К этому моменту самолет, на борту которого его близкие отправились за кордон — возможно, на очень длительный срок — уже взмыл в воздух и взял курс на запад.

Взглянув на экранчик сотового, Бочаров ответил на звонок.

— Евгений, ты просил о встрече, — послышался в трубке голос Романенко. — У меня сейчас образовался просвет. Так что можем встретиться…

— Назначайте время и место, я подьеду.

— А где ты находишься? У себя в офисе?

— Я на «ленинградке» возле Химок. Сейчас на «кольцевую» буду выбираться…

— Так ты на колесах?

— Да.

— Тогда поступим так… — несколько секунд в трубке царила тишина. — Приезжай на «выставку». Сейчас половина одиннадцатого! Давай… ровно в двенадцать! Успеешь?

— Полагаю, что да. Если в пробках не застряну!

— Ты уж постарайся. Время у меня лимитировано, так что не опаздывай!

— Так я не понял… а где встретимся то?

— А я что, не сказал? В кафе встретимся! «Приют странника»! Помнишь, прошлым летом мы там «терли» тему…

— Ага… теперь понятно.

— Один приходи… и без фокусов!

Бочаров, закончив разговор со своим ментовским куратором, достал из бардачка другую трубку. Ту, которой он пользуется для контактов с Паулем Аристэ…

За несколько минут до условленного срока Бочаров подъехал — по Хованской — к одному из входов ВВЦ, в прошлом — ВДНХ СССР. Оставил свой «патрул» на стоянке; торопливо прошел через проход на территорию ВВЦ. Кафе, в котором он прошлым летом встречался с ментом Романенко, находится недалеко от хованской проходной, в строении 334. Уже подойдя к зданию и увидев вывеску, Бочаров вдруг остановился как вкопанный… Заведение, о чем свидетельствует надпись на вывеске, принадлежит к сети «Голландский дом»… Голландский?! А ведь он только что отправил жену и ребенка самолетов в Нидерланды! А именно, в Роттердам, откуда они должны будут вылететь другим рейсом в ирландскую столицу!..

«Ни фига себе?! — промелькнуло у него в голове. — Это что… типа намек такой? Мол, мы в курсе… Да нет, не может быть! Откуда Романенко и всей его конторе может быть известно о текущих планах тех людей, кто на деле руководит Вольфом?.. А если бы они знали, что задумали и с т и н н ы е хозяева Бочарова, то наверняка попытались бы воспрепятствовать отъезду его близких! Они бы нашли возможность задержать жену и ребенка своего агента прямо в Шереметьево, в процессе регистрации или во время посадки на борт самолета!..»

Он достал из кармана светлого льняного пиджака носовой платок.

Что то у него нервы сдают в последнее время… Вытер испарину, выступившую на лбу — вспотел маленько (и от быстрой ходьбы и от мгновенного шока, когда заметил на вывеске слово — «голландский»). Он хотел уже было пройти вовнутрь, но его окликнули. Внутри «оградки», где под двумя большими красными зонтами расставлено несколько столиков, матерого нациста Вольфа уже дожидался подполковник милиции Романенко, заместитель начальника отдела СОБ столичного ГУВД…

Романенко, плотный, если не сказать грузный мужчина лет тридцати пяти, одет в штатское, по погоде. На нем светлые брюки, синяя рубаха с коротким рукавом; пиджак он повесил на спинку соседнего кресла, сплетенного из соломки.

— Здравствуйте, Валентин Михайлович. Приятного…

Романенко, по видимому, пришел несколько раньше агента: на столе приборы и тарелка с каким то мясным блюдом, причем ее содержимое почти целиком уже перекочевало в утробу куратора.

— Присаживайся.

Романенко неспешно управился с осттатками отбивной с грибами и гарнира, вытер губы салфеткой, выпил залпом стакан апельсинового сока, сытно икнул. К ним подошел парень официант. Поинтересовался, будет ли заказ. Романенко сказал парнишке, чтобы принес два кофе «капучино». Когда тот ушел, уставился на своего визави своими глазами буравчиками.

— Ну чего там у тебя? Докладывай.

Бочаров вкратце рассказал о неудачной поездке на съезд НСО. О том, что он с несколькими соратниками останавливался с ночевкой в Дивногорье, докладывать не стал. О воронежской акции, в которой поучаствовали Антизог и еще двое столичных соратников — тем более.

— Короче, обломались мы с этим «объединительным» съездом, — сказал он, завершая в этой части разговор с куратором. — Я созванивался с камарадами из Тулы, Белгорода… из других городов, где есть наши ячейки. Решено следующую попытку интегрировать наши структуры в одно целое осуществить осенью. Не ранее конца сентября!

— А более предметной информации нет, что ли? Где намечается сходка, в каком месте, фамилии людей из оргкомитета, кто спонсирует?!

— Пока ни о чем конкретном не договорились.

— Как всегда… — Романенко взял зубочистку и принялся выковыривать из зубов остатки только что поглощенной им пищи. — Один только треп! Пиз…ть вы все горазды, а толку от вас — ноль. А с другой стороны, — он замолчал, дожидаясь, пока официант выставит с подноса на стол чашки с «капучино». — С другой стороны, Евгений, оно и к лучшему. Сам знаешь, политическая ситуация требует… требуется, чтоб было тихо, как на сельском кладбище! Чтоб никаких, значит, крупных эксцессов! Выборы на носу, это ж надо понимать!

Он отпил глоток кофе, после чего вновь остро посмотрел на агента.

— Ты меня из за этой ерунды на встречу позвал? Или есть что то важное, что то интересное для моего ведомства? Может, кто нибудь из твоих соратников хочет з а м у т у устроить?

— Я о таких планах не слышал, — сказал Бочаров. — Иначе доложил бы первым делом!

— Ну а чего тогда трезвонишь? Или сильно по мне соскучился?

Бочаров едва сдержался, чтобы не выругаться вслух. Он этого жирного мента едва едва переносил! Блин! Ну почему они через одного такие толстые?! Это ж не человек, а туша — в нем кило сто тридцать, как минимум! Жиртрест ходячий! Это про таких как Романенко в народе говорят: «Жрет в три глотки, с…т в две жопы»…

— Тут вот какое дело, — выждав небольшую паузу, сказал Бочаров. — Авторитет мой страдает. Соратники ворчат, что мы в последнее время ни хрена не делаем! Что редко перед прессой стали светиться! Что с весны не было никаких мероприятий в городе и в области… ну почти никаких, потому что мелкие стычки — не в счет! Кавказоиды и е азиаты — распоясались! Людей режут на улицах — в наглую! Вам ли не знать?!

— Знаю… и поболее твоего знаю! — Романенко отпил еще глоток кофе, облизнул толстые губы, ухмыльнулся. — Ты, что ли, со своими игрушечными нациками, со своими гламурными фашистами собираешься мигрантов на место поставить? Вы же сосунки… Вы ни на что не годитесь, кроме как ходить в косухе, берцах и орать «Слава России!» Если вы что то всерьез замутите против тех же кавказцев, если мы по своим каналам вас не поддержим, если не будем вас страховать… то вам будет полный «трындец»!