Басгул следовал уже устоявшемуся за те полтора года, что они проживают в Москве, распорядку. Поставил чайник на конфорку; пока вода вскипала, прополоскал над раковиной китайские термосы. Бросил на дно каждого щепоть зеленого чая, залил кипятком. Тем временем, на другой конфорке в привезенном с родины казане разогреваются остатки вчерашнего плова…

Ровно в четверть шестого Басгул принялся тормошить своих сыновей и тех из земляков, кого семья согласилась взять к себе на постой (они оплачивают половину стоимости аренды жилья).

Мужчины оделись и позавтракали быстро, по военному. За несколько минут до шести утра все обитатели этой квартиры, расположенной на шестом этаже, покинули ее, спустились во двор. Все, кроме Басгула, который оставался — как всегда — «на хозяйстве».

Место сбора находится во дворе этого же дома. От соседних зданий и из других подъездов к расположенной ближе к торцу многоэтажки трансформаторной будке потянулись серые тени, смахивающие на призраков. И всё тишком, молчком, потому что многие из них, если не все, строго предупреждены, что шуметь не следует, что надо вести себя как можно тише и незаметней. Спальный район, раннее утро, большинство горожан еще спят в кроватях и видят сны. Впрочем, на линии уже выехали автобусы, трамваи, маршрутные такси — за рулем почти сплошь мигранты.

Дворники — в большинстве таджики, киргизы — приступили к уборке подведомственных им территорий. На рынках тоже начинается шевеление: надо извлечь товар со складов, из контейнеров, разгрузить «бычки» или большегрузные траки, а сам товар следует рассортировать, разложить на прилавках в лучшем виде еще до появления первых покупателей.

Огромный город постепенно просыпался к жизни. И первыми, кто встречал рассвет на своих рабочих местах, были, как правило, не коренные москвичи, а те, кто приехали в столицу на заработки — гастарбайтеры.

Время — ровно шесть утра. Возле трансформаторной будки собрались человек двадцать пять или тридцать. Большинство из этих молодых и среднего возраста мужчин ожидают приезда двух микроавтобусов, которые должны развезти присутствующих по стройобъектам. Еще один фургон должен по договоренности доставить группу молодых таджиков на нелегальную биржу, функционирующую на Ярославском шоссе возле строительного рынка в Мытищах. Пятеро или шестеро мужчин, обособившись изначально, дождались еще двоих соплеменников, затем двинулись пешком — дворами — в сторону Бибиревского рынка, где они работают продавцами.

Остальные привычно опустились на корточки возле трансформаторной будки, настроившись на ожидание — случалось, что микроавтобусы приезжали позже оговоренного срока или вообще не приезжали. И тогда им приходилось либо смириться с тем, что день пройдет впустую, что не удастся заработать, либо отправляться самим на поиски работы. На «ярославку», на Киевский вокзал, на «каширку» или на любой из строительных рынков, где нанимают «рабсилу» для выполнения разовых заказов.

Басгул, как он обычно и поступал все те дни, пока они находись в этом огромном, задымленном городе, не слишком приветливом ни к чужакам, к приезжим, ни к своим, вышел на балкон — понаблюдать, приедут ли «вэны», сколько людей возьмут сегодня на стройки и попадут ли в число счастливчиков его дети.

Он вдруг вздрогнул; его руки впились в поручни балкона… Облава? Менты? Нет, это не милиция!.. Да что ж это такое творится?!!

Басгул хотел крикнуть тем, кто находились возле трансформаторной будки, предупредить их о надвигающейся опасности… Но не успел, слишком все быстро произошло!

Бритоголовых собралось на акцию около полусотни. Все они являются жителями Алтуфьевского, Бибирево и близлежащих районов севера столицы. Молодые ребята, от семнадцати до двадцати с небольшим. Одеты кто во что; лишь единицы рискнули прибыть на «моб» в классическом прикиде «скина» — в тяжелых высоких ботинках «докерах», в черных или темно синих джинсах или брюках с подтяжками, в майках или рубашках с соответствующей символикой, либо затянутыми в кожу. Собирались по трое четверо. Затем — в условленное время и в условленном месте — объединились в единое целое…

Утреннюю тишину взорвали крики, исторгнутые разом десятками глоток!

«Слава России!» «Бей!!! Мочи черножопых!!!!!»

Скины, ворвавшиеся двумя группами во двор многоэтажки, где возле трансформаторной будки собрались в ожидании транспортов «мигранты», напоминали стаю бешенных псов!

Они были вооружены большей частью обрезками арматурных прутов — «аргументы», как принято говорить в их среде. Удобное, но и страшное в ближнем бою холодное оружие! К тому же — что немаловажно — при появлении ментов железку можно выбросить, не жалко… У некоторых, тех, что были постарше и поорганизованней «молодняка», при себе имелись бейсбольные биты.

Именно такая группа, состоящая из семи восьми бритоголовых, вооруженных битами, первой оказалась в гуще гастарбайтеров, выходцев из Средней Азии — те были застигнуты нападавшими врасплох!

Пошла «молотьба»! Избивали всех, кому не повезло оказаться в этом месте, кто не успел убежать прежде, чем их накрыла свора бритоголовых!..

Те, что прибыли на акцию с битами, били по чем ни попадя! Уже не только в этом, но и соседнем дворе звучали крики, мат, стоны, приглушенные, резиновые звуки ударов по беззащитной плоти…

Басгул, семеня на своих коротких ревматических ногах, бросился к двери, на выход! Как был, в шерстяных носках и тапках, забыв о преклонном возрасте и болезнях, сбежал с шестого этажа вниз…

Выскочил из парадного; крича что то дикое, невразумительное, — проклятия пополам с мольбой — побежал вдоль многоэтажки т у д а, к трансформаторной будке, где находится эпицентр побоища…

Одному из его сыновей кто то из нападавших раскроил битой череп — тело лежало там же, возле будки, парень был мертв. Здесь же, неподалеку, лежал еще один… этот был жив, он стонал, скорчившись на земле и обхватив голову руками… И еще трое или четверо остались лежать на земле; остальным либо удалось убежать, либо их продолжали молотить, отловив в одном из соседних дворов…

Послышался рев сирены…

Во двор въехала патрульная машина, тревожно мигая синими «проблесками»…

С другой стороны квартала, оттуда, где скрылись большинство из нападавших, тоже долетали звуки «крякалок» — к месту событий неслись две или три патрульные машины!

Старик присел на корточки возле убитого какими то незнакомыми людьми сына. Обхватил голову руками; с его губ срывались одни и те же слова: за что? за что?!! за что?!!!!!

В этот же день, в пятницу, утром и в течение дня, было зафиксировано всего семь случаев нападения на «мигрантов» в Москве и в области.

Двое молодых людей, граждан Таджикистана, в ходе массовой драки в Алтуфьевском получили «травмы, несовместимые с жизнью».

Еще один гастарбайтер из Таджикистана скончался в тот же день из за ножевых ранений, полученных им в результате «конфликта на этнической почве» — драка с какими то бритоголовыми молодчиками произошла рядом с рынком на Каширском шоссе.

Почти три десятка мужчин, являющихся преимущественно выходцами из Таджикистана и находящихся в Москве либо нелегально, либо по поддельным документам, в этот день были госпитализированы с тяжелыми либо средней тяжести травмами, с колотыми ранами и переломами конечностей.

Надо полагать, что не меньшее количество их соплеменников, получивших ушибы и синяки, не стали обращаться за помощью к врачам, равно как и не захотели писать заявления по факту нападения на них в органы внутренних дел.

На строительном рынке, расположенном на 17 м километре «ярославки», сгорел павильон площадью в тысячу квадратов.

Принадлежащий, кстати говоря, фирме, подконтрольной братьям Парвизу и Ашуру Искандаровым.

Пожарные расчеты смогли лишь локализовать огонь, не позволив ему распространиться на соседние строения.

Все имущество, хранившееся в складских помещениях и внутри павильона, было уничтожено огнем пожара…

Глава 7

Встреча с человеком, который — как сказано было Вольфу — будет руководить второй боевой группой, произошла в пятницу, в четыре пополудни, в небольшом придорожном кафе на окраине Зеленограда.